III Международная научная конференция в рамках цикла «Открытое и закрытое общество: конфликт и диалог»:
«Глобализм и традиционализм как конкурирующие векторы в развитии этнических культур Кавказа»
24 - 28 ноября 2003 года, Москва

   

    Наша конференция проходит в рамках серии конференций, посвященных общей проблеме конфронтации двух стратегий – стратегии т.н. открытого общества, базирующегося на принципах государственничества, мирового рынка, глобализации, и стратегии т.н. закрытого общества, базирующегося на принципах коммунализма или трайбализма, локальной натуральной автаркии, традиционализма, обычного права. Нам предстоит обсудить черты и принципы этих двух разных стратегий, не скажу – развития, а просто движения, потому что помимо развития может иметь место и свитие, т.е. инволюция, демонтаж, героический отказ. В любом движении, не только в трайбалистском, но и в глобалистском, мы не только нечто приобретаем, но и многое теряем, оставляем позади многое из прежнего, пройденного, проезженного и проеденного достояния.
    Сразу же скажу: я не политик. В отличие от оппозиционных политиков всех направлений, я не считаю, что корень всех бед в неправильных подходах нынешних лидеров, будь то Буш, Путин, Шеварднадзе, Туркменбаши или кто-либо иной, и что если им на смену придут Джон Доу, Петров-Сидоров или Бердыев-Квачантирадзе, все изменится к лучшему. Нет, не изменится. Я готов верить, что все ведущие политики мира исходят из искренне благих намерений. Но нынешняя историческая ситуация такова, что в ее привычных рамках попытки реализации самых благих намерений имеют противоположный результат. Мы всегда хотим как лучше, и всегда получается как всегда. Поэтому то, что я сегодня говорю, не есть рекомендация того, что надо делать. Это констатация того, что назревает, и к чему надо готовиться.Не исключаю, что многим из вас то, что я скажу, может показаться бредом свихнувшегося эпигона Нострадамуса. Но не будем забывать, что многие предсказания Нострадамуса сбылись. Что сбудется из наших прогнозов через 100-200 лет, мы не узнаем. Но если намечаемые сегодня векторы хотя бы частично подтвердятся развитием событий в ближайшие десятилетия, значит, мы не зря собирались на эту конференцию.
    Что такое нынешняя историческая ситуация? Это ситуация зреющего кризиса. Опять же я вовсе не пугаю вас апокалипсисом. Не говорю об астероидном ударе, озоновой дыре, катастрофического изменения климата, эпидемиях, ядерном терроризме, подъеме уровня мирового океана и т.д. Если не все это, то кое-что из этого наверняка произойдет, но деградация урбанистической, мегаполисной цивилизации, которая уже подетально началась, все равно будет нарастать, независимо от этих явлений, и даже без их воздействия – сегодня еще не очень заметно, да и завтра не очень, но с каждым годом все больше.
    19-20 вв. были эпохой взрывообразного роста народонаселения. В 21 в. он закончится, примерно на уровне 10 млрд. Думать, что далее будет неопределенно долгое плато на этом уровне, наивно. Вскоре произойдет перегиб, перелом демографической кривой, и взрывообразный рост сменится столь же лавинообразным спадом. Спад займет 2-3 века. Дойдет до уровня 1 млрд., а дальше будет стабилизация с уменьшением. Повторяю: это будет не завтра. Кое-что прощупывается уже сейчас, во многих нациях идет депопуляция, у русских тоже. Остановить, тем более повернуть вспять ее невозможно. Все новые и новые нации будут становиться на этот же путь. Это неизбежно, потому что нынешний рост идет за счет растущего расточительного потребления невозобновляемых ресурсов. При том менее 4% населения мира (США) потребляют более 40% энергоносителей. Если не сегодня – завтра, то уж послезавтра они точно кончатся. Кивать на уголь, на уран, на термояд – утопия. Дрова, навоз и ветер – вот источники энергии как XIII века, так и века XXIII. Преимущественно рыночное, товарное глобализованное хозяйство мегаполисной индустриальной цивилизации сменится преимущественно натуральным, дезиндустриализованным, дезурбанизированным локально-сотовым хозяйством постиндустриальной постцивилизации – назовите ее нео-варварством, нео-трайбализмом или как угодно. Наиболее правильно будет назвать это общество будущего коммунизмом, но, чтобы избежать смешения с марксо-ленинским пониманием этого слова, будем говорить о коммунализме.
    Прошу не думать, что я зову к возврату в пещеру. Нет, коммунализм грядущего будет базироваться на весьма высоких, ныне пока неведомых технологиях, и информационные технологии будущего, очевидно, имеющие биологическую основу, будут настолько же выше нынешнего интернета, насколько интернет выше морзянки. Но эти технологии, кроме того, не будут требовать базы в виде заводов-гигантов. Эту технологию можно будет выращивать в склянке и собирать на коленке.
    И общество, и природа развиваются по единым диалектическим законам, и важнейший из них – закон развития по виткам спирали, закон отрицания отрицания. В разных областях жизни витки этих триад не вполне синхронны. Так, мы ныне избыточно и многослойно одеваемся преимущественно в тканые материалы. Это стадия двоякого отрицания, ибо тканым материалам предшествовали нетканые, а одетости – обнаженность. Можно предполагать в будущем двоякое отрицание отрицания, т.е. возврат, на новой основе, сначала к нетканым материалам, а затем и к обнаженности. То и другое существует ныне, но пока лишь в виде маргинального эксперимента. С другой стороны, рационально разнообразное питание обеспеченных слоев уже теперь гораздо ближе к модели питания первобытных охотников и собирателей, нежели к земледельческой модели с полным господством крахмала, а модель воспроизводства в развитых нациях давно уже идентична первобытной, т.е. 2, максимум 3 ребенка с интервалом 5-6 лет, тогда как «цивилизованная» многодетная модель начинает сходить на нет.
    Открытое общество еще долго будет преобладать над очагами «закрытого». Но этих очагов, где люди будут искать прежде всего генетического, психологического, духовного и экологического самосохранения, будет становиться все больше, так как гнезда мегалополисной цивилизации уже стали и чем далее, тем больше будут во всех этих аспектах черной дырой.
    Хочу напомнить, что открытость и закрытость – понятия относительные. Самые замкнутые общины со временем будут отчасти открыты для информационных и хозяйственных контактов, будут объединяться в конфедерации и союзы для решения задач, нерешаемых силами одной коммуны. А так называемое открытое общество все более принимает на наших глазах черты закрытости, например, в визовой политике и антииммигрантских мероприятиях (ближайший пример – московская прописка-регистрация).
    Далее будем говорить о соотношении открытого и закрытого общества только в одном аспекте, как о соотношении Государства и Не-государства.
    Цивилизация и город-государство предполагают друг друга, как орел и решка в монете. 5000 лет цивилизации это 5000 лет городской жизни, от малых полисов раннего Шумера и Эллады до современных мегалополисов, и все это – 5000 лет жизни в Государстве. Что есть Государство, зло это или благо, вопрос неоперациональный, ибо История невозможна без фазы Цивилизации, а Цивилизация невозможна без Государства.
    Видоизменяясь и укрепляясь, Государство взошло на горнее плато своего могущества к началу 17 века, с абсолютизмом и королевской формулой «государство – это я», а заодно и с вестфальской системой межгосударственных отношений, сходных с ньютоновской механикой идеально твердых тел. Худо-бедно, это плато тянулось на 300 с лишним лет, до 2-й половины 20 века, но сейчас оно переходит в откос, ведущий к упадку. Намечающийся упадок эйдоса Государства связан с неизбежностью передачи им ряда решающих (decisive and decision-making) функций наднациональным организациям и транснациональным корпорациям и с зеркальным отражением этого процесса, с притязаниями на другую часть решающих функций имеющимися и спонтанно возникающими единицами самоуправления, как территориальными, так и не-территориальными. Вестфальская система мертва с 1999 года, с натовских бомбардировок Югославии, и идея суверенного государства в глобализующемся однополярно мире все более теряет свой raison d’etre.
    Это ослабление государства происходит сопряженно с более общим упадком цивилизации. Об этом упадке писали еще Данилевский и Шпенглер, писали, когда упадка всерьез еще не было. Но они писали об упадке только западной цивилизации, могущем быть компенсированным расцветом некоей цивилизации восточной, тогда как сейчас ни о какой компенсации говорить не приходится.
    Симптомы этого упадка – прежде всего повсеместное разочарование в демократии, панический испуг перед угрозой терроризма, существа мерзкого, но не столь уж страшного и сильного, неспособность ответить на его вызов иначе, как готовностью обменять свободу и права человека на трусливую «безопасность» в норе тоталитаризма. Эту склонность мы видим повсюду в мире, от России до США, и далее везде. Мы видим повсеместную деградацию судебной системы, абсурдность вердиктов, оторванных от всякого здравого смысла, демагогическое раздувание лицемерной политкорректности, идиотское помешательство на sexual harassment, на надуманных правах меньшинств за счет прав большинства, на правах рыб и собак за счет прав людей, на однополых браках, на абсолютных правах недорослей за счет отрицания естественных прерогатив глав семей.
    Масс-медии подносят нам крайние случаи всего этого как забавный анекдот, но забавного тут мало. Все это злостные потуги окончательно атомизировать человека, уничтожить в нем отца, мужа, мать, жену, сына или дочь, сестру или брата, члена семьи, рода, этноса, превратить его в дебилизированную амёбу-одиночку. Единственной возможной здоровой реакцией на все это является инстинктивное стремление вернуться к естественным биологическим связям, лежащим в основе вечных социальных, т.е. семейных и родовых и вырастающих из них этнических структур. В этнологии это означает тягу к примордиализму и возврату к пониманию реального места «крови и почвы» в поддержании этноса, а в общественной жизни к отшатыванию от государства и городской цивилизации, к возврату к природе, к не-государственным принципам общественной организации.
    Не-государства всегда существовали рядом с государствами как первобытная периферия классовых обществ, но не только. 5000 лет существования государств это 5000 лет поглощения ими все большего числа не-государств, и тем не менее немало их сохранилось или образовалось заново. Примеры варьируют от абсолютно закрытых, встречающих всех чужаков отравленными стрелами андаманцев джарава в Индии или индейцев флешейро в Венесуэле, до именуемых государствами, но на деле являющихся союзами общин Андорры, Сан-Марино, Науру, Тувалу и т.д. Между ними – резервации и туземные ассоциации индейцев и эскимосов США и Канады, пуштунские племена С.-З. Пакистана, «княжества» типа Мустанга в Непале, монашеские общины и ордена, мюридские суфийские вирды, австралийские «out-stations» и многое другое.Хотя мы видим на политическом горизонте более всего державников и государственников, и слышим более всего заклинания о необходимости усиления государства, сами эти заклинания суть свидетельства его растущей слабости. Процесс этот не российский, не британский и не сомалийский. Это всемирный процесс. И чем явственней будет обозначаться бессилие государства в борьбе с наркоманией, грабежами, вандализмом, тем настойчивее будет стремление граждан взять дело борьбы с этими проявлениями зла в свои руки, отобрав у государства монополию на те прерогативы, которые оно все менее в состоянии осуществлять. Не завтра и не послезавтра, но в более долгой перспективе, эти тенденции приведут к появлению тысяч Андорр и Сан-Марино, к переходу все большей части общества из государственного в не-государственное, во вне-государственное бытие, к превращению граждан в не-граждан, индивидов-атомов в общинников, к шагреневокожному стяжению зон мегалополисов, и в конечном счете к коммуналистическому преобразованию общественного существования.
    Мне думается, что такая перспектива неизбежна. Но чтобы она реализовывалась как можно менее болезненно, необходима активная и бережная поддержка реликтов и ростков коммуналистских начал в современной жизни, всех форм и тенденций самоуправления и самоорганизации, изучения и углубленного понимания общинных, семейных, религиозных традиций и институтов, преодоления гиперцивилизационных искажений в их трактовке. В этом я вижу одну из важнейших задач открывающейся сегодня конференции.

Сергей Арутюнов, член-корреспондент РАН, д.и.н., проф., заведующий отделом Кавказа Института этнологии и антропологии РАН